Вестминстерская Ассамблея была установлением обеих палат парламента, и она встретилась в первый раз 1 июля 1643 года. Почти все ее заседания были проведены в Иерусалимской палате Вестминстерского аббатства.
Первой работой, которую предприняла Ассамблея, был пересмотр 39 Статей Англиканской церкви. 12 октября 1643 г., когда Генеральная Ассамблея занималась пересмотром 16-й статьи, от обеих палат парламента пришел приказ об установлении такой дисциплины и правления, которые как можно более соответствовали бы Слову Божию, и были бы наиболее приемлемы для обретения и сохранения церковного мира на родине и соглашений с Церковью Шотландии и другими реформированными Церквами за рубежом, а также для очищения церковного устройства и поклонения. Именно в соответствии с этим Ассамблеей были подготовлены т.н. Пресвитерианская Форма церковного устройства и Порядок общественного богослужения.
20 августа 1644 г. комитет представил Ассамблее задачу подготовить исповедание веры. Наибольшее внимание этому ассамблея уделяла в 1645-1646 гг. К 4 декабря 1646 г. текст Исповедания был завершен и представлен обеим палатам парламента как «смиренный совет» богословов. Он, однако, не включал библейских ссылок, которые не были представлены до 29 апреля 1647 г.
Объем работы и времени, затраченных на это Исповедание, способны удивить в наше время поспешности и суета. Но влияние, оказанное им на весь мир, может быть понято только с учетом прилежания и молитвенной преданности, которые были посвящены его составлению.
Вестминстерское Исповедание является последним из великих исповеданий Реформации. Следовало ожидать поэтому, что оно проявит ее отличительные черты, ибо Вестминстерская Ассамблея имела то преимущество, что ей предшествовало более века работы над протестантскими вероисповедными формулировками. К 1640-м гг. реформатское богословие достигло зрелости, которой нельзя было ожидать веком или даже полувеком ранее. За время от смерти Кальвина и Ассамблеей имели место многие споры, что заставило богословов дать реформатской доктрине более полное и точное определение. Во многих кругах сегодня есть тенденция отбрасывать изящество богословских определений, отличающее это Исповедание, если не сожалеть о нем. Это отношение ничем не обосновано. Наше доверие, основанное на совершенстве и законченности Писания, требует возрастания конкретности и не может довольствоваться обобщениями, которые содержат ошибки. Нет ни одного исповедания веры христианских Церквей, сопоставимого с Вестминстером по мастерству, с которым здесь плоды 15 столетий христианской мысли были сохранены, и в то же время пересмотрены заново и уточнены в свете более полного понимания Слова Божия, открытого Духом Святым.
Вестминстерское Исповедание было делом посвященных людей и плодом кропотливого святого труда. Тем не менее оно было трудом людей, которым, как и всем, свойственно ошибаться. По этой причине оно не должно почитаться как святыня и помещаться в одну категорию с Библией как единственным непогрешимым правилом веры и жизни. Создатели Исповедания были достаточно осторожны, чтобы напомнить нам об этом. «Для всех синодов и соборов, начиная с апостольских времен, — будь то вселенских или поместных, — существует возможность ошибки, и многие из них ошибались. Поэтому их решения рассматриваются не как критерий в вопросах веры и практики, но лишь как вспомогательное средство» (ВИВ 31.4). Не лишне принять это напоминание к сведению, ибо мы все еще стоим перед необходимостью избегать римской ошибки. Одно из самых красноречивых заявлений делается также в ВИВ 1.6: «Весь замысел Божий относительно того, что необходимо для Его собственной славы и для спасения, веры и жизни человека, либо ясно изложен в Писании, либо может быть выведен из Писания путем оправданных и логически обоснованных умозаключений; ничто и никогда не может быть добавлено к Писанию, будь то новые откровения Духа или предания человеческие».
В категории, к которой принадлежит Исповедание, ему нет равных. Ни одна глава его не заслуживает этой оценки в большей мере, чем та, которую его создатели по вполне понятным причинам выбрали для того, чтобы поставить в начале – «О Священном Писании». Среди всех достойных уважения разработок по учению о значении Писания нет ничего сравнимого с тем, что мы видим в этих разделах. Любые отклонения от смысла библейского учения, появившиеся после того, как эта глава была составлена, могут быть опровергнуты с ее помощью. Раздел выстроен столь тщательно, что если бы была забыта вся хронология, мы могли бы подумать, что он защищает это учение о Писании как Откровении Слова Божия в противовес современной диалектической теологии, которая рассматривает Библию лишь как свидетельство откровения. Исповедание говорит: «Потому было угодно Господу… раскрыть вполне в письменной форме это откровение о Себе и Своей воле» для Своей Церкви. И поэтому в следующем разделе мы находим Священное Писание как синоним «письменного Слова Божия».
Опять же, разграничение, ясно проводимое между основанием, на котором покоится авторитет Писания (1.4), и путем, которым оно со властью свидетельствует нам (1.5), является точным способом ответа на существующие ошибки. Под влиянием последних те, кто утверждает, что согласно Исповеданию, авторитет Писания является производным от «внутренней работы Святого Духа, действующего посредством Слова в наших сердцах» (1.5), оказываются просто не в состоянии обратить внимание на элементарную последовательность этих двух разделов. Авторитет Священного Писания опирается на тот факт, что его Автором является Бог, но наше полное убеждение и уверенность в этом происходят от внутреннего свидетельства Святого Духа. Исповедание не могло бы изложить это различие четче. Тем самым оно дало верное направление для наших размышлений по вопросу об авторитете.
Одной из самых спорных глав Исповедания является третья – «О вечных Божиих постановлениях». Развитие и формулировки этой главы отличаются мастерским изяществом. В ней есть три отдельных вопроса: указы Бога в отношении всего творения, в отношении людей и ангелов и в отношении конкретных людей. В связи с первым утверждается комплексный характер указа, включающего зло и грех, но в равной мере утверждается также, что «Бог не является автором греха и не оказывает насильственного воздействия на волю Своих творений» (3.1). В связи с ангелами и людьми утверждением, наиболее оскорбительным для критиков, является то, что некоторые из них «предопределены к вечной смерти (3.3). При этом слишком часто забывают, что это заявление по отношению к людям развивается более подробно в 3.7. Здесь доктрина, которую часто называют осуждением, анализируется таким образом, что ее аргументы остаются непревзойденным компасом в море богословской литературы. Нигде в столь немногих словах с этой столь деликатной темой никто не обращался с такой тщательностью и различительностью. В заключительной главе (3.8) говорится о «высокой тайне предопределения» в правильной перспективе по отношению к человеческой ответственности и утешению, которое эта тайна дает всем, кто искренне повинуется Евангелию. Суверенное избрание благодати не чуждо Евангелию. Это принцип Евангелия и источник, из которого оно течет, а также гарантия того, что Евангелие не отступит от своей цели.
Все истинное богословие реалистично, оно серьезно воспринимает данные Откровения и жизненные факты. Ни в каком смысле это богословие не управляется чувствами и не спорит с фактами Священного Писания по поводу греха. Исповедание не боится говорить о доктрине полной греховности, и оно однозначно утверждает, что в силу первородного растления «мы противимся добру, будучи совершенно неспособны и нерасположены к нему и в высшей степени склонны ко всякому злу» (6.4). Это не что иное, как истинное резюме библейского учения, что нет делающего добро, нет ни одного, что помыслы сердца человеческого – зло во всякое время, и что плотскиек помышления суть вражда против Бога. Тяжести обвинительного приговора Писания, отраженной в учении Исповедания, соответствует радикальная концепция благодати, которую оно предлагает. И это необходимо, чтобы соответствовать истине Писания и жизненным фактам в отношении доктрины развращенности, ибо если бы не изобилующая благодать, грех породил бы в нас лишь отчаяние. И в этом заключается величие суверенной благодати. «Тех, кто предназначен к жизни до создания мира, Бог в соответствии со Своим вечным и неизменным предначертанием, со Своим сокровенным замыслом и всеблагой волей предъизбрал во Христе к вечной славе, — не потому, что предвидел в них веру, или их добрые дела, или стойкость в вере, или что-либо иное в них самих, и не на основании определенных условий или причин, но исключительно по Своему милосердию и любви, для славы Своей благодати» (3.5).
Именно эта тема суверенной благодати и любви, которую раскрывает Исповедание, разворачивается в его различных аспектах. Одна из самых замечательных его глав, концентрирующих всю полноту его доктрины – это 8-я глава «О Христе Посреднике». Здесь сформулировано все учение о Личности Христа, Его завершенном деле и продолжающемся служении. Если мы имеем в виду доктрину Халкидона, то нет более краткой и адекватной его формулировки, чем здесь: «Две цельные, совершенные и различные природы — Божественная и человеческая — не переходя одна в другую, не смешиваясь и не сливаясь, неразрывно соединились в одной личности Христа, истинно Бога и истинно человека, единственного Посредника между Богом и человеком» (8.2). Если мы говорим об Искуплении, его природе и замысле, то нет более глубокого его изложения, чем это: «Господь Иисус, Своим совершенным послушанием и преданием Себя в жертву, которую Он единожды принес Богу вечным Духом, дал полное удовлетворение правосудию Своего Отца. Он приобрел не только примирение, но и вечное наследие в Царстве Небесном для всех тех, кого дал Ему Отец» (8.5).
Говоря обо всем изложении учения Исповедания об Искуплении стоит заметить, как расположены его различные темы. В нем излагаются первые этапы действия Бога – призвание, оправдание, усыновление, освящение (главы 10-13) и только после этого то, что касается человека – вера, покаяние, добрые дела, стойкость святых и уверенность в спасении (главы 14-18). Несомненно, все внимание здесь уделено тому, что спасение от Господа, и всякий ответ людей на него является плодом благодати Божией в их призвании. Это созвучно общему акценту на суверенитет благодати.
Это заявление нужно рассматривать как имеющее свою почву в идее действенного призвания, чего никогда не следует упускать из виду. Об этом говорит Писание, и это на самом деле было задумано как действенный перевод из состояния греха и смерти в милость и спасение в Иисусе Христе. Призвание не должно определяться в терминах реакции человека. Последняя есть лишь ответ на призвание. Эта точка зрения Исповедания должна четко пониматься так, что действенное призвание – это акт Бога и только Бога. Есть, однако, один недостаток в определении, предоставляемом Исповеданием: призвание есть особое действие Бога Отца, и этот акцент не появляется в Исповедании.
В двух Катехизисах Вестминстерской ассамблеи бросается в глаза, что большая часть их посвящена экспозиции Десяти заповедей. Это показывает, насколько ревностны были ее богословы в вопросах христианской жизни. Закону Божию в Исповедании уделяется не меньше места, и на него также делается упор. Отметим, что оно говорит о добрых делах (гл.16), Законе (19), христианской свободе (20), Субботе (21), браке и разводе (24). Благодать часто оборачивается вседозволенностью. Ни одно не учение не защищает больше от этого извращения, чем Вестминстерское Исповедание. Чистота и суверенитет благодати являются его главной темой. Но благодать есть святость, а это подтверждает и усиливает ответственность человека. «Подчинение нравственному закону во все времена обязательно для всех, как для оправданных, так и для всех прочих. Это касается не только соблюдения заповедей, составляющих сущность этого закона, но и повиновения власти Бога-Творца, Который дал его. Христос в евангелии никоим образом не освобождает нас от этой обязанности, но решительно утверждает ее» (19.5).
В дни растущих посягательств на данную Богом свободу вновь звучит Его закон свободы: «Один лишь Бог есть Господин совести, Он дал ей свободу от учений и установлений человеческих, противоречащих Его Слову или пытающихся дополнить его в том, что касается веры и богослужения» (20.2). И когда церковь считает, что формы поклонения являются предметом человеческого усмотрения, мы должны вспомнить регулирующий принцип, согласно которому «верный путь поклонения истинному Богу установлен Им Самим, и этот путь точно определён Его волей, явленной нам в откровении, и недопустимо совершать богослужение согласно представлениям и вымыслам человеческим, или по наущению сатаны, с использованием зримых образов или иными способами, не указанными в Священном Писании» (21.1). Когда же священные узы брака рассматриваются легкомысленно или даже оскверняются, что может быть более актуальным, чем принципы и ограничения, закрепленные в главе 24?
Дряблая сентиментальность настолько широко распространена сегодня, что мы стали невосприимчивы к строгости и силе таких документов, как Исповедание. Его система истины и образ жизни не гармонируют с нынешними моделями мышления и поведения. Это является причиной падения религиозных и моральных стандартов, которые представляет наша христианская вера. Но глупо думать, что мы можем сохранить или восстановить христианскую культуру на любом более низком уровне, чем тот, что определила Вестминстерская Ассамблея. Христианская мысль никогда не может быть неизменной. Когда она перестает развиваться, уровень ее снижается. Но мы не добъемся прогресса путем отбрасывания нашего наследия. Мы строим на нем или, точнее, мы растем из него.
Часто нас просят о том, чтобы христианское послание было адаптировано к современному человеку. Это правда, что наша весть должна быть возвещена современному человеку в том контексте, в котором он живет, и тем языком, который он сможет понять. Но гораздо вернее и важнее добиваться того, чтобы современный человек был адаптирован к Евангелию. Это просто неправда, что доктрина наших Исповеданий не имеет отношения к современным людям. Она действительно бессмысленна для них, пока они не слушают ее. Но когда человек сегодня становиьтся серьезен по отношению к христианской вере, когда он принимает Писание как Слово Божие, когда он получает от неверия и его способов мысли и жизни вызовы, требующие ответа, который дает лишь христианство, он не может удовлетвориться чем-то меньшим, чем та последовательность и сила, предметом которой служит наше Исповедание. Неверие является мощным и тонким, и верующему нужна истина Божия в ее наиболее полном выражении, если он хочет быть ее верным и любящим свидетелем.
_____________________________
Перевод Inquisitor Eisenhorn
