Можно подойти к вопросу об уверенности с точки зрения либо проблемы, которую он ставит, либо доктринальных противоречий, что пробуждались им в прошлом. Когда в душах людей пробудилось подлинное стремление к чувственной религии, были приняты оба этих подхода. Но нам необходимо напомнить, что Священные Писания не рассматривают уверенность с этих точек зрения.

Для Нового Завета нет ничего более очевидного, чем то, что уверенность — это прежде всего привилегия и благословение; действительно, это вершина благословений, которые верующий может познать в этой жизни. Только по этой причине большая часть того, что следует далее, опирается на великую вершину истины, которую Павел достигает в Рим.8. Он не говорит всего, что можно сказать в этих стихах; но аспекты опыта, которых он касается, являются фундаментальными измерениями христианской жизни.

1. Возможность уверенности

Апостол указывает на значение своей уверенности, когда утверждает, что он убежден или уверен в том, что ничто не может отделить его от Божьей любви к нему во Христе (ст. 38-39). Это, собственно говоря, и есть несомненность спасения. В исторической теологии не всегда в достаточной степени осознавалось, что выражение «уверенность» является неточным термином. Большая путаница возникла из-за того, что объект гарантии не был обозначен. Является ли это уверенностью во Христе? Или уверенностью в вере? Или некоей гарантией избрания? Часто в этом отношении между Кальвином и пуританами вбивался клин, как будто они учили диаметрально противоположным вещам. Поэтому очень поразительно видеть, как Джон Оуэн определяет оправдание веры почти в тех же терминах, что и Кальвин, — в признании того, что сама вера зависит от определенного рода уверенности, а именно от благодати и благосклонности Бога к людям (Works 1.486). Но это не та уверенность, о которой говорит здесь Павел. Он говорит о чем — то более личном, и это настоящее и будущее спасение его самого и таких, как он, кто уповает на Господа Иисуса. Уверенность в этом смысле — это переживание того, что сердце расширяется чувством величия и силы спасительной благодати Божьей, и, как мы увидим, разум расширяется до богатств Его спасения.

Поскольку некоторые арминиане более благочестивы, чем некоторые кальвинисты, а некоторые кальвинисты более благочестивы, чем некоторые арминиане, то как истинное познание Бога связано с благочестием?

Лучшие представители обеих групп в прошлом восхищались благочестием представителей другой группы. Уайтфильд, кальвинист, говорил об Уэсли, арминианине: «Я думаю, что господин Уэсли неправ в некоторых вопросах; но всё же я считаю, что… господин Уэсли и другие, с которыми мы не во всём согласны, воссияют во славе» (Whitefield, Wesley and the Men Who Followed, с. 71).

Но, к сожалению, в наше время, в отличие от времен Уайтфильда и Уэсли, многие из этого делают вывод, что истинность и полнота познания Бога не так важны, поскольку не заметно, чтобы это имело решающее значение для практического благочестия. Кто знает, что говорит Библия, тот будет защищен от этого заблуждения.

Очень немногие доктрины разжигают столько споров и пробуждают столько злобы среди христиан, как доктрина предопределения. Это одна из тех доктрин, которые разделяют людей так резко, что некоторые объявили бы бессрочный мораторий на обсуждение этой темы.

Предопределение также является доктриной, к которой мало кто равнодушен. Страсти разгораются по обеим сторонам барьера. Те, кто против нее, воспринимают ее как ущемляющую значимость человеческой свободы и бросающую темную тень на великодушие Бога. Тем, кто за нее, импонирует сознание уверенности и покоя, а также торжество Божьей благодати, заключающееся в ней.

Ну что ж, если она сеет столько распри, то почему это нас должно волновать? Меня часто спрашивают, как страстного сторонника доктрины: «Что в ней особенного?» Я уверен, что Мартину Лютеру неоднократно задавали этот же вопрос. Возможно поэтому он объявил, что доктрина предопределения является основой, «сердцем церкви». Любопытно то, что Лютера едва успели похоронить, как его последователи радикально изменили и смягчили его теорию для будущих поколений лютеран, тем самым воткнув кол в сердце своей церкви.

«Но не то, чтобы слово Божие не сбылось: ибо не все те Израильтяне, которые от Израиля; и не все дети Авраама, которые от семени его, но сказано: В ИСААКЕ НАРЕЧЕТСЯ ТЕБЕ СЕМЯ. То есть не плотские дети суть дети Божии, но дети обетования признаются за семя. А слово обетования таково: В ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ ПРИДУ, И У САРРЫ БУДЕТ СЫН. И не одно это; но так было и с Ревеккою, когда она зачала в одно время двух сыновей от Исаака, отца нашего. Ибо, когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или худого (дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего), сказано было ей: БОЛЬШИЙ БУДЕТ В ПОРАБОЩЕНИИ У МЕНЬШЕГО, как и написано: ИАКОВА Я ВОЗЛЮБИЛ, А ИСАВА ВОЗНЕНАВИДЕЛ».

(Римлянам 9:6-13)

Сегодня наша цель и необъятна, и вместе с тем ограничена. Мы сфокусируем внимание только на 11 и 12 стихах: «Ибо, когда они еще не родились и не сделали ничего доброго или худого (дабы изволение Божие в избрании происходило не от дел, но от Призывающего), сказано было ей: больший будет в порабощении у меньшего». Наша цель – просто понять указанную Павлом причину того, о чём было сказано Ревекке, когда Иаков и Исав еще не родились и не сделали ничего доброго или худого, а именно, что «больший будет в порабощении у меньшего», и выяснить, как мы можем применить это в наших жизнях.

Чтобы понять основной смысл протестантской Реформации, не закапываясь в толстые книги по истории, лучше всего взглянуть на её результаты в христианском богословии. Особого внимания заслуживают пять самых важных доктрин Библии, которые скрывались от народа средневековой версией того, что теперь известно как Римско-Католическая церковь. Между прочим, Рим до сих пор либо открыто выступает против этих доктрин, либо серьёзно искажает их. На латыни их названия звучат так:

1. Sola Scriptura (Только Писание)

Реформаторы были едины в своей вере, что только Библия учит всему, что необходимо для спасения и христианской жизни (ср. 2 Петра 1:1–4). Они считали Слово Божье единственным мерилом, которым может быть связана человеческая совесть. Рим, с другой стороны, тогда и сейчас отрицает Sola Scriptura, возвышая папские декреты и церковное предание настолько, что заявляют, что по авторитету они равны (хотя на деле превосходят) Библии. Там, где значение Библии отличается от мнения папы или официального учения (как это очень часто бывает), Слово Божье играет немую вторую скрипку.

Мы не стремимся оскорбить чувства наших арминианских братьев. Для нас нет никакого удовольствия, кроме желания высказаться в пользу дела праведности, указывать на то, что мы считаем наиболее серьезным выводом, законно сделанным из их принципов. Как ради самих себя, так и для того, чтобы не привлекать внимание людей к различиям христианских деноминаций, мы с радостью опустили бы те наблюдения, которые предстоит сделать. Однако в Священном Писании учению о благодати уделяется такое внимание, и его признанное значение для всей схемы искупления таково, что там, где оно оспаривается или искажается, прямо или справедливо, молчание преступно. Это необходимость, возложенная на нас в настоящее время. Мы считаем, что арминианство по существу ошибается в этом вопросе.

Мы давно уже твердо убеждены в том, что принципы, на основе которых арминиане возражают против кальвинизма, полностью подрывают истинное учение о благодати; но только недавно наше внимание привлекли некоторые авторитетные заявления с их стороны, которые полностью подтверждают это впечатление. Заглянув немного больше, чем обычно, в публикации «Методистской епископальной церкви», паладина арминианства в нашей стране, мы были удивлены и огорчены смелыми и небиблейскими утверждениями, которыми они изобилуют по этому вопросу. И с надеждой открыть глаза на последствия своих принципов; сделать их немного более умеренными и скромными в их нападках на кальвинизм, если, возможно, кто-то из них прочитает эти строки; и особенно с надеждой защитить правду и уберечь людей от обмана, мы предлагаем обратить внимание на некоторые из этих утверждений и выводы, которые, на наш взгляд, естественным образом следуют. Мы с радостью представим на суд читателя, поступаем ли мы к ним несправедливо.

1. Реальность предмета природы. В отличие от восточных философий, многие из которых считают его иллюзией и, таким образом, полагают его изучение неэтичным и неважным. Христианское богословие настаивает на реальности мира как хорошего Божьего творения и, более того, на том, что эта реальность понятна и по существу постижима людьми. Именно исходя из реализма, Коперник разработал новый взгляд на Солнечную систему. (Кальвинизм не идет так далеко, как томизм, и не считает, что мы можем построить естественное богословие с помощью только разума и наблюдений).

2. Любовь к природе. Для протестантских ученых она вытекает из того, что мир есть дело рук Божьих. Они часто находили удовлетворение в исследовании красоты и сложности структуры сложных объектов в ботанике, зоологии и анатомии (Р.105).

3. Слава Божия как центральная тема реформатского богословия. Кеплер писал в 1598 году о том, что астрономы, читающие замысел Бога в книге природы, должны держать в уме не славу их собственного интеллекта, но славу Божию над всем творением (Ibid.).