Мы занимаемся апологетикой, то есть обеспечиваем интеллектуальную защиту христианских истин. Так вот, при разработке стратегии нашей интеллектуальной защиты мы в первую очередь столкнемся с наукой, которая называется «эпистемология«. Я догадываюсь, что многие с этим словом незнакомы. Поэтому сегодня я объясню, что такое эпистемология и почему она так важна для всей науки апологетики.

Давайте напишем слово на доске — Э-ПИ-СТЕ-МО-ЛО-ГИ-Я. Эпистемология — это раздел философии, посвященный основополагающему вопросу: как происходит процесс познания? Как мы можем подтвердить или опровергнуть притязания на истинность? Мы ведь постоянно с этим сталкиваемся. Я вам о чем-то говорю, а вы спрашиваете, откуда я это знаю. А я отвечаю: “Я знаю это, потому что…” и далее защищаю свое утверждение, называю причину и даю обоснование, апеллируя к определенному источнику знаний. Кто-то скажет: “Я не верю в Бога, потому Он невидим. Пока я не увижу Его, не попробую на вкус, не прикоснусь к Нему, не понюхаю Его и не услышу, я не поверю”. Потому что такой человек считает, что полагаться можно только на знание, которое можно проверить с помощью одного или нескольких из пяти чувств. Другой говорит: “Можете звать меня «Фомой неверующим», но даже если я увижу, то не поверю, пока мне не докажут это с математической точностью. Ведь очевидцы часто ошибаются и могут лишь думать, что они что-то видят. А на самом деле они видят галлюцинацию и тому подобное. Поэтому я принимаю только рациональные доказательства, точные, как в математике на уровне «дважды два — четыре». Итак, первая группа людей — это те, которые делают акцент на органах чувств. Вторая группа, о которой я только что рассказал, делает акцент на разуме и на формальном обосновании. Поэтому, когда мы подходим к вопросу об истине, у нас возникает вопрос: “Какие элементы нам необходимы для подтверждения истинности чего-либо?”

Продолжим с вами изучение христианской апологетики. Мы читали 1 Петра 3 главу, где Петр призывает нас всегда быть готовыми дать ответ тем, кто просит у нас отчёта в нашем уповании. Дать отчёт тем, кто говорит: “Я знаю, во что ты веришь. Но почему ты в это веришь?” И когда люди задают этот вопрос, они хотят, чтобы мы обосновали веру, которую мы проповедуем. Поэтому христианство — это не только провозглашение Божьей истины, но и защита этой истины. Например, Петр, который дает нам это повеление, в другом месте пишет своим читателям первого века: «Мы возвещаем вам братья не хитросплетённым басням последуя, но бывши очевидцами Его величия».

Так же и Лука, начиная свое евангелие, пишет, что он проводил свое исследование, опираясь на свидетельства тех, кто был очевидцами жизни и служения Христа. Таким образом он основывается на первоисточниках, на рассказах тех, кто видел Христа. Так сегодня устроен судебный процесс: приводятся свидетели, чтобы они подтвердили или опровергли позиции сторон. Ту же самую роль выполняет для нас Новый Завет.

На последнем занятии я упомянул об одной дилемме. Поскольку мы придерживаемся реформатской веры, мы считаем, что никто не приходит ко Христу и не обращается к Нему до тех пор, пока Дух Святой не изменит его мышления. И все аргументы, доказательства, свидетельства будут бесполезны до тех пор, пока Дух Святой не изменит сердце слушающего. И несмотря на то, что апологетика – это поручение, данное нам, чтобы нести и охранять истину христианского учения, здесь возникает ситуация , которую описал апостол Павел: кто-то насадил, кто-то поливал, но возрастил Бог.

Мы продолжаем изучение апологетики.

И в нашей первой лекции мы узнали, что термин «апологетика» происходит от греческого слова «апология«. Мы находим его в Новом Завете, где апостол Петр наставляет христиан всегда быть готовыми защищать свое упование. И я говорил, что задача ранней Церкви часто заключалась в том, чтобы дать ответ критикам, которые распространяли ложные слухи о поведении и вере христианского сообщества в Римской Империи. Я также говорил, как отцы ранней церкви, которые были интеллектуально подкованы, вступали в борьбу с философами империи. И что эти философские дебаты также способствовали тому, что церковь начала развивать апологетику. Вот что я имею в виду: один из способов применения апологетики — это отвечать на возражения, каждый раз, когда их кто-то выдвигает. Отвечать на них последовательно по каждому пункту.

Я помню, как много лет назад мы с Джоном Гестом приезжали в один колледж. Джон Гест — это британский проповедник и евангелист. И Джон проводил в колледже евангелизационную миссию. И я был с ним. Я стоял рядом, когда один особо подкованный студент начал задавать Джону вопросы и предъявлять возражения против христианских истин. И Джон терпеливо, один за другим, отвечал на его вопросы. И после примерно 20 таких вопросов, парень собирался задать следующий. Тогда я прервал его. Я сказал, подождите секунду. Он сказал: «Что?”. Я говорю: «Смотрите, он только что ответил на 20 ваших вопросов. Но как только он отвечает на один вопрос, у вас наготове следующий. Как долго это будет продолжаться? Почему-то у меня такое чувство, что вы предвзято относитесь к христианским истинам. И что вы просто готовы спорить весь день, независимо от того, как мы отвечаем на ваши возражения». Поэтому я его остановил. Дело в том, что это и есть наша задача. Потому что сколько бы возражений ни возникало, нам придется отвечать на них до тех пор, пока история продолжается и люди выдвигают возражения.

Часто, при разговоре с людьми, особенно, когда я встречаюсь с ними в первый раз, меня спрашивают, чем я занимаюсь. И среди прочего я упоминаю, что преподаю в семинарии. После этого они всегда спрашивают, что я преподаю. Я отвечаю, что я профессор систематического богословия и апологетики. И в ответ получаю недоуменные взгляды. Потому что большинство людей не имеют ни малейшего понятия о том, что такое систематическое богословие. И если это я могу еще как-то им объяснить, то слово апологетика им уж точно ни о чем не говорит. «Что вообще такое апологетика?» — спрашивают они.

Что ж, давайте напишем слово на доске, потому что именно этому и будет посвящен наш курс. Дисциплина или наука — АПОЛОГЕТИКА, которая в богословии обычно считается отдельной наукой, отличной от богословия и библеистики. Наука апологетика посвящена тому, чтобы обеспечить интеллектуальную защиту для христианских истин. В нашем служении Легионер Министриз мы любим говорить, что одна из наших задач — объяснять людям, во что они верят и почему. И предмет апологетики заключается в том, чтобы показать причину, предоставить свидетельства, говорящие о том, почему мы должны верить так, а не иначе. В этом и состоит задача апологетики. Термин «апологетика» связан с искусством высказывать свою апологию (свое извинение). На английском языке высказать апологию означает сказать «извини» за то, что обидел тебя или сделал что-то не так. Но здесь имеется ввиду совсем другое значение. Слово «апологетика» происходит от греческого слова «апология», что буквально означает «давать ответ». Или «отвечать». Давайте обратимся к библейскому тексту, где мы встречаем концепцию апологетики и узнаем об ответственности христиан владеть этим искусством.

В библейских исследованиях существует пять книг, которые объединены под одним общим заголовком “литература мудрости” или “поэтические книги Ветхого Завета.” Это книги притчей Соломоновых, Псалмы, Екклезиаст, Песня Соломона, и книга Иова. Одна из этих пяти книг очень сильно отличается от других. Это книга Иова. Мудрость в книге Иова не отражена в пословицах.

Скорее книга Иова имеет дело с вопросами мудрости в контексте рассказа, имеющего дело с глубоким мучением и мучительной болью. В книге описаны времена патриархов. Вопросы возникли относительно авторского намерения этой книги, было ли ее предназначение в качестве исторического рассказа реального человека или является ли его базовая структура базовой структурой драмы с вводной частью, включая вводную сцену на небесах, вовлекая беседу между Богом и Сатаной и двигаясь наивысшим образом в эпилог в котором восполнены глубокие потери Иова во время его испытания.

В любом случае в основе этого послания книги Иова лежит мудрость относительно ответа на вопрос о том, как вовлечен Бог в проблему человеческих страданий. В каждом поколении возникает вопрос «А добр ли Бог?». Если да, то ведь не должно же быть тогда боли, страданий и смертей в этом мире. Наряду с этим протестом против плохого происходящего с хорошими людьми, также были попытки создать измерение боли, которое предполагает, что порог человеческого страдания находится в прямой пропорции к степени их вины или греха, который они совершили. Короткий ответ на это найден в девятой главе Евангелия от Иоанна, где Иисус отвечает на вопрос учеников относительно источника страдания человека, родившегося слепым.

Представьте, что вы – самый могущественный человек на земле. А теперь представьте, что вы еще и самый богатый человек на земле. На сколько отличалась бы ваша жизнь от теперешней? Стали бы обычные для вас вещи экстраординарными? Для самого мудрого человека на земле это точно не было так. Царь Соломон правил Израилем во времена расцвета его могущества. Тогда Израиль обладал мировым господством, границы которого расширялись. Также Соломону нравилось процветание Креза (весьма богатого греческого царя). Но не было на земле человека богаче царя Соломона. Более того, Господь одарил его мудростью. Благодаря мудрости и познанию каждого удовольствия, каждого развлечения, которые мир мог предложить, он произнес эти золотые слова: «Нет ничего нового под солнцем».

Этот юный храбрый мир, полный сверкающих огней и звона колоколов, он все такой же, каким был раньше. Однако это не означает, что мы не должны быть начеку среди водоворота культурных изменений. Мы призваны, тем не менее, различать эти времена. Это наша задача. Мы можем только постичь ветер перемен, устав от постоянства до глубины души. Когда мы постоянно бредем среди бегущих песков времени, мы не пытаемся лучше понять их. Вместо этого мы жаждем ступить на Камень. Тогда и только тогда мы можем петь новую песню.

Я помню, как один теолог, в попытке ответить на этот вопрос придумал каламбур, основывающийся на двусмысленности английских фраз: «Что такое разум? Это нечто нематериальное. (или «Это не важно») А что такое материя? (или «Что случилось?») Это не разум. (или «Не бери в голову»)».

Он пытался сказать нам, что наш разум, неразделимо связанный с органом нашего тела — мозгом, тем не менее, не равен ему по сути. Мозг может быть вместилищем разума, может быть органом, который тело использует, чтобы думать. Но есть разница между мозгом, который думает и самим процессом мышления. Так что мы задаёмся вопросом: «Что такое мысль?» Является ли она всего лишь биохимическим электроимпульсом, который полностью может быть измерен с помощью физических приборов? Или есть нечто не физическое, духовное в мыслительном процессе, и это присуще именно людям?

Этот вопрос касается миссии Церкви. И особенно актуален он для евангельских христиан. Если спасение человека заранее определено неизменным Божественным решением, в чем смысл благовестия?

Я никогда не забуду своего ужаса, когда доктор Джон Герштнер задал этот вопрос во время одной из своих лекций. Нас было около двадцати студентов, сидевших перед ним полукругом. Поставил он вопрос так: «Ну что ж, господа, если из вечности Бог суверенно предопределил избрание и наказание, зачем нам вообще думать о благовестии?» Когда профессор начал свой опрос с левого края, я вздохнул с облегчением, потому что сидел последним справа. Я утешал себя надеждой на то, что кто-нибудь да ответит на вопрос прежде, чем очередь дойдет до меня. Но утешение было недолгим. Первый студент ответил на вопрос профессора так: «Честно говоря, не знаю. Этот вопрос всегда меня беспокоил». Второй студент сказал: «И я не знаю». Третий лишь отрицательно покачал головой, даже не подняв глаз. Один за другим все студенты признались в том, что не знают ответа. Костяшки домино стремительно падали в моем направлении.

Исторический спор между протестантской и римско-католической церквями часто преподносится как конфликт между понятиями деяний и веры, а также добродетелей и благодати. Для выражения своих взглядов на вопрос оправдания авторитетные деятели Реформации пользовались краткими богословскими лозунгами на латыни, и обороты, которые они использовали – sola fide и sola gratia – глубоко укоренились в протестантской истории. Sola fide, или «только верой», значит, что наши деяния не являются основанием для оправдания перед Богом, в то время как sola gratia, или «только благодатью», значит, что на оправдание не влияют никакие наши добродетели.

Проблема этих лозунгов в том, что такие богословские условные обозначения легко могут быть неверно истолкованы или восприняты как призыв к излишнему упрощению сложных понятий. Таким образом, слишком резко разграничивая понятия веры и деяний, саму суть этих концепций можно понять превратно.

Реформаторы настаивали на том, что оправдание возможно лишь верой, но не имели в виду, что вера сама по себе является каким-то деянием. Они стремились показать, что наши деяния не влияют на оправдание, однако ничего не говорили о том, что этому оправданию как-то способствует вера.

Очень немногие доктрины разжигают столько споров и пробуждают столько злобы среди христиан, как доктрина предопределения. Это одна из тех доктрин, которые разделяют людей так резко, что некоторые объявили бы бессрочный мораторий на обсуждение этой темы.

Предопределение также является доктриной, к которой мало кто равнодушен. Страсти разгораются по обеим сторонам барьера. Те, кто против нее, воспринимают ее как ущемляющую значимость человеческой свободы и бросающую темную тень на великодушие Бога. Тем, кто за нее, импонирует сознание уверенности и покоя, а также торжество Божьей благодати, заключающееся в ней.

Ну что ж, если она сеет столько распри, то почему это нас должно волновать? Меня часто спрашивают, как страстного сторонника доктрины: «Что в ней особенного?» Я уверен, что Мартину Лютеру неоднократно задавали этот же вопрос. Возможно поэтому он объявил, что доктрина предопределения является основой, «сердцем церкви». Любопытно то, что Лютера едва успели похоронить, как его последователи радикально изменили и смягчили его теорию для будущих поколений лютеран, тем самым воткнув кол в сердце своей церкви.