Я вырос в атмосфере скептицизма, в эпоху сомнений, в культуре, которая предпочитала саркастические насмешки серьёзным размышлениям. Нам больше нравились упрощённые лозунги, чем сложные рассуждения. Мы любили указывать на религиозное лицемерие, но редко обращали внимание на наши собственные предположения.
Вдобавок ко всему, я вырос в еврейской семье, которая твердо верила, что «евреи не верят в Иисуса». Так что, мягко говоря, у меня было много сомнений относительно христианской веры, к которой меня подталкивали мои друзья. В конце концов, трудно было доверять религии, которая, предположительно, доминировала в Германии, когда она уничтожила шесть миллионов моих собратьев-евреев. «Христианская нация» думала, что нашла «окончательное решение» мировых проблем: избавиться от таких людей, как я.
